[Энрико]

Наказания без преступления не бывает, знает воришка Лайм. А можно ли получить второй шанс? Вторую жизнь…Можно. Но стоить это будет дорого. Возможно, слишком дорого…

Лайм. Судьбе назло.

Повесть


***

-Лайм, ты урод! Я тебя еще достану! Слышишь, паря, - достану!
Я улыбнулся в ответ своей самой очаровательной улыбкой и Яр Крик, по кличке «жеребчик», был уведен двумя охранниками под белые ручки. Я ему даже немного посочувствовал, - мужику явно придется не сладко. Сначала его недурственно отметелят «кулаки», потом он долго будет отлеживаться от побоев на койке, а затем его грамотно пропесочат свои же. Так ему и надо, - нечего было прятать такую симпатичную посылочку. Наше главное правило, - здесь все общее. А он зажал… Нет, я соврал. Я ему совсем не сочувствовал. Придурок он.
Кстати, я совсем не урод, тут Яр не прав. Рост у меня выше среднего, тело тоже ничего, боги не обидели. На мне нет ни капли лишнего жира. И совсем не потому, что мне так хочется. А потому, что здесь особо не забалуешь. Волосы у меня красивые, рыжие, лицо тоже худое (оно и понятно). Глаза синие, нос прямой, а зубы белые, как постельное белье у барышни. Как по мне, так я красавчик хоть куда. Был бы девушкой, влюбился бы в себя без памяти.
Ах, да есть еще кое-что. У меня на левой щеке шрам, старый, еще с детства. Большой, зараза. В форме буквы «Л». И еще один рубец, свежий. На лбу. Кстати, Лайм это не мое настоящее имя. Это кличка. Или прозвище. Был тут один умник. Знал много, и все рассказывал, рассказывал… Как-то увидел меня и мой шрам на щеке, и о чем-то спросил. Разговорились. Он меня после этого «лаймом» и назвал. Что это значит, - никто не знал. Но кличка прилипла ко мне намертво. А я и не против, «Лайм» так «Лайм». Слово-то вроде не обидное… Настоящее имя я предпочитаю никому не говорить. И возраст тоже. Просто из принципа. Чем меньше знают «они», тем крепче сплю я.
Что ж еще о себе рассказать? Что я люблю… Я люблю говорить. Много говорить. Язык у меня хорошо подвешен, поэтому если народ хотя бы заикнулся о чем-то для меня знакомом, я перебиваю говорящего своей коронной фразой «А если меня кто спросит, то я скажу…», и начинаю так петь, что любо-дорого. Заслушаешься. Фонтаны у господ видели? Где вода струями бесперебойно течет? Вот и я так могу. Часами, без остановки.
Да, а еще я люблю слушать. Многие удивляются, «как можно одновременно любить и говорить, и слушать»? Я отвечаю, - можно. Просто надо понимать, где можно говорить, а где нужно только слушать. Поверьте, иногда можно много очень интересного услышать, если вовремя закрыть рот. Или не открывать.
Вот такой я человек.
Что-то я еще не сказал. Что-то важное упустил. Так… Ах, да.
Я сижу в тюрьме.
Вообще-то наша тюрьма не такое уж страшное место. Мне тут рассказывали про массу Квотерберийских кутузок, и наша отнюдь не самая паршивая. Потому что далеко от столицы. Чем от его королевского величества подальше, тем народ попроще.
В общем, у нас тут довольно сносно. В комнатах просторно, на двести человек места хватает, правда грязно не в меру. Кормят три раза в день, трудиться заставляют не больше шести часов в сутки. Работаем мы в основном за пределами тюряги. То телеги разгружаем, то камни разбиваем. Один раз даже помогали дорогу прокладывать.
Начальник тюрьмы мужик нормальный, дисциплину хоть и требует, но над нами особо не измывается. Еда при нем терпимая, постель и шмотки тоже более-менее. Даже целитель свой есть, прикольно… Охранники, они же «кулаки» (почему, – понятно, надеюсь), при нем тоже сильно не зверствуют. Провинившихся за дело бьют. Сильно бьют, но такой порядок. Бывает, отводят душу. Это да. Но не слишком часто.
Ну, еще пару слов про казематную жизнь.
Заключенные обычно создают в своей среде некие, э… группы. Где есть жесткая власть и строгое разграничение обязанностей. Я нахожусь в одной из них.
Если постараться объяснить покороче…. Тот, кто на вершине, тот «корона». У нас это Арник Зак, по кличке «Барон». Низкий, толстый, лысый детина, с маленькими, поросячьими глазами. Матерый зверь, сидит тут уже лет десять. Всё в свои крепкие кулаки взял. Со своих спрос держит, но и чужакам нас в обиду не дает. Так вот, «корона» выбирает себе двух помощников, по нашему «рукавицы», правая и левая. Если там спор какой не по закону тюремному, или рассудить кого надо по разным темам. Так это они втроем собираются и между собой справедливое решение отыскивают. Есть в нашей группе и бойцы. Это те, кто посильнее, половчее и руками махать мастак. Мы называем их «зубами». Смысл такой, - показываем свои, и вышибаем чужие. Кто особо ничем не примечателен, те «пальцы», сгодятся для разной работы. Ну, а ниже всех это «тапочки», ими только пол подтирать. Падаль всякая, что любой ценой защиту ищет. Мусор, одним словом.
А теперь вы хотите знать, кто же я такой? Ну а я, – «перстень». Потому, что мной можно покрасоваться. В первую очередь, оттого что я рыжий (такой цвет в этих краях редкость), и типа неглупый, балагур, весельчак и все такое. Арник Зак меня к себе приблизил, потому что, как он говорит, во всей каталажке ему не с кем больше поговорить. Позовет меня к себе, бывало, спросит о чем-то постороннем, а потом как начнет рассказывать за свою жизнь… Ну, я конечно же молчок (я ж не полный тупица), молчать-то я умею. И так бывало, доходило до трех часов. Заку нравились наши «беседы», потому я и стал «перстнем». А значит, не был нагружен никакой лишней работой.
Нет, не подумайте, что мне здесь нравится. Святые небеса! Нет, конечно. Просто я стараюсь выжить, и использую все свои таланты как могу.
А что мне остается делать? Я был вором, я попался, и вот, я в тюрьме. Так сложились обстоятельства. И все, что мне теперь остается, так это умело плыть по течению.

***

Сообщение отредактировал Энрико: 16 Март 2010 - 22:05

[Lyuta]

Описание внешности давит. Какое-то предельное самолюбование.
Но это имхо. Продолжай.

[Энрико]

Lyuta (15.03.2010 - 17:48) писал:

Описание внешности давит. Какое-то предельное самолюбование.
Но это имхо. Продолжай.

Да, мой ГГ именно такой. Рад, что заметили)

[Lyuta]

Угу, Уже хорошо, что не открыто-положительный.
Схема тюремных каст - личная наработка или чем-то навеяно? В любом случае понравилась.

[Энрико]

Lyuta (16.03.2010 - 16:36) писал:

Угу, Уже хорошо, что не открыто-положительный.
Схема тюремных каст - личная наработка или чем-то навеяно? В любом случае понравилась.

Да ничего особенного, -там почитал, тут посмотрел. Постарался грубо не отходить от реалий. Добавил чуть фантазиии и получилось... фентези)

[Энрико]

Накрапал потихоньку))

***

Это утро выдалось прохладным. Я проснулся, перевернулся на бок, выругался, - сон не шел.
Встал, прошелся по комнатушке. Хотя особо не разойдешься,- аж шесть шагов вдоль и всего три шага поперек. И на всем этом крохотном пространстве четыре низкие лавки-лежанки и импровизированная тумба из грубо сколоченных досок. Одна на всех, н-да.
Я оглянулся, как будто увидел это место в первый раз. Пол из грязно-серого песка вперемежку с пожухлой соломой, стены и потолок из неотесанных бревен. По углам ненужный мусор, под потолком плесень и паутина. Та еще берлога.
Спать расхотелось окончательно. Зато оба моих соседей спали, как сурки. Гундосый Хмык и Кривоногий Эд. Наверняка вчера опять до полуночи втихаря резались в карты. Но я с ними никогда не играл, даже не на интерес. Хмык всегда жульничал. И тогда, когда к нему хорошая карта шла, и в особенности, когда дела начинала пахнуть проигрышем. А Кривоногий Эд вечно злился, когда при хорошем раскладе он почему-то вновь и вновь выходил дураком. И в бессилии сразу начинал махать кулаками. И хотя Хмык плутовал мастерски, к нему не подкопаешься, Эда это не смущало, - за свои медяки он всегда боролся до последнего. Даже не зная, за что их упекли, можно было с легкостью положить, что Хмык сидит за мошенничество, а Эд за учиненные побоища. Оба красавца не могли попридержать своих рук. Поэтому, играть с ними в карты - себе дороже.
Зато во всем другом оба мужика были довольно неплохими соседями. И хотя они были как минимум вдвое старше меня по возрасту, держались со мной, как с равным.
Я взглянул в окно, - самое начало рассвета. Красота! Что ж, мир, доброе утро! Стараясь не разбудить мужиков, я натянул штаны, и так, босиком и с голым торсом, направился во двор.
Люблю рассветы и закаты. Иногда, в силу разных явлений, солнце в эти моменты бывает необыкновенного цвета. Огненно-ярко-рыжее. Как мои волосы. И тогда мне кажется, что мой отец это не тот придурок, который оставил меня, брата и мать после моего рождения, а оно, само солнце. И тогда внутри, где-то глубоко в груди, как будто расцветает пламя, и становится так…хорошо, так… тепло.
Сегодня был именно такой рассвет. Весеннее солнце пламенело на восходе.
Хороший знак.
Я стоял в небольшом дворике, жмурясь от удовольствия и раскинув руки, подставляя свое тело ласково обнимающему солнышку.
На душе было просто волшебно.
-Эй, Лайм, - окликнул меня грубый голос с высоты. – Что, решил отрастить крылья и взлететь? Хочешь сбежать с тюряги, хохлабуй?
В ответ разразились хохотом еще двое.
Впечатление было безнадежно испорченно. Я опустил руки, но, тем не менее, остался на месте. Из принципа.
-Охрана. «Кулаки» на крыше, - угрюмо подумал я. Судя по голосам, это были Крисп, Арни и Данчи. - Вот уроды. Чтобы им поперхнуться за завтраком. Хорошо им скалиться с высокой крыши. Ох, повстречались бы они мне по отдельности в темном переулке…
Я с наслаждением пофантазировал на заданную тему.
Наша тюрьма, в простонародье называемая «бублик», была по-своему оригинальным сооружением. Ее разграничивали две основные стены, обе, как можно догадаться, идущие по кругу. Одна внешняя, из камня, высокая и широкая, с вышками, копейщиками и лучниками. Вторая внутренняя, деревянный частокол, пониже, но ненамного. Пространство за внутренней стеной делилось высокими заборами на три территории. В левой части находилось непосредственно наше жилье плюс маленький дворик, в котором сейчас находился я. Здесь заключенные могли свободно передвигаться, и делать все, что им вздумается (в рамках правил тюрьмы, разумеется). В правой части находились различные хозяйственные постройки. Столовая, помывочная, прачечная, склады, целительская. Казармы. Там наши ребята или работают, или ходят туда в сопровождении охраны по расписанию. Центральное место во внутреннем круге было отведено под прогулочную.
Все три участка хорошо просматривались с высоких крыш двухэтажных строений. С нашей обители на этой стороне и со складов на другой. Поэтому охрана без веской причины не баловала нас своим присутствием, обходившись тщательным надзором сверху. Удобно, что ни говори. Все у них, как на ладони. И люди, и закоулки. Если кто решался самовольно покинуть дозволенную зону в районе внутренней стены, того вылавливали и крайне больно били. А если кто вдруг оказывался между внутренней и внешними стенами, того стрелки укладывали сразу, без предупреждения. Сурово? Да. Начальник тюрьмы тоже человек. И он боится потерять свое, хоть и не очень тепленькое, местечко.
-Хорошо устроились, гады. Сбежишь отсюда, как же, – злобно фыркнул я.
Оставив крикунов без ответа, я с высоко поднятой головой отправился обратно.
Вернувшись в свою комнатушку, я быстро огляделся, - ничего ли не пропало из моих вещей? Хотя чему тут пропадать. Все мое имущество, – пару памятных повязок на запястья и амулет, - бусы из костей и перьев. Красть у своих соседей, по негласным правилам тюрьмы, было непринято. Но, как говорится, не пойман, - не вор. Эту заповедь я знал, и применял несчетное количество раз. Эх, воля, воля…
Все оказалось на месте. Соседи продолжали крепко спать. Эд молча спал на боку, по-детски засунув кулак в рот. А Хмык тихонько похрапывал, время от времени перемежившая храп с протяжным хмыканьем. За что, естественно, и получил свое прозвище. Четвертая лавка теперь была свободна. Место Яра Крика.
Я расслабился и принялся коротать оставшееся до завтрака время.
После утреннего перекуса в тюрьме началось необычное оживление. По плану ничего подобного не предвиделось, и я постарался мигом сориентироваться, что к чему.
Ага, ясненько. Новеньких привезли.
Ворота в малый двор медленно открылись, и в сопровождении надзирателей внутрь прошагала колонна из десяти человек. Я принялся изучать вошедших с большим любопытством и неподдельным интересом. Тем более что интерес у меня был далеко не праздный.
Двое новичков были обычными крестьянами, видимо, оставшимися без денег и не сумевшими вовремя уплатить очередной налог. Хромой старик, коротышка с испуганными глазами… так, так, все не то. Ну не фига себе…
Мужик, заключающий колонну, был не просто здоровенным. Он был зверски здоровенным! Высокий ростом, широкий в плечах, а мышцы по всему телу, ого… Зверь, а не человек. Такие естественней смотрелись бы не в казематном дворе, а в охране самого короля. Я перевел взгляд на его лицо. Рожа у этого субъекта была еще та. Он смотрел на все происходящее свысока (во всех смыслах), нагло улыбаясь, с глубочайшим презрением во взгляде. Ясненько. Этот парень вместо честного труда ради благородных особ предпочел нечестный труд ради своего кармана.
Я не мог не улыбнуться, довольный увиденным. Наш типчик. Хорошо бы увидеть его на нашей стороне!
Очевидно, что я подумал об этом не первый. Рядом со старшим надсмотрщиком я увидел одного из наших «пальцев», и углядел, как пара серебряников перекочевала из одного кулака в другой. Ясненько, система уже работает. Проходя мимо меня, «палец» многозначительно кивнул, и я понял этот знак. Арник Зак, наша «корона», захотел заполучить этого парня к себе. Поэтому его распределили в нашу комнату, под мою ответственность. Чтобы я провел ознакомительную беседу. Разузнал как можно больше об этом амбале, и объяснил новоприбывшему, кто тут настоящий хозяин.
Когда гость вошел в комнату, нагибая голову и протискиваясь боком, я еще раз тихо изумился, - бык, а не человек. Только рогов ему не хватает. Сам весь в шрамах, руки с характерными мозолями человека, не выпускающего из рук оружия. И вид, самый что ни на есть разбойничий.
-Не грабитель, не бандит на дорогах. Головорез, вот кто, - пришло ко мне на ум после осмотра. – Сколько ж людей нужно было, чтобы повязать живьем такого детину?
Сделав знак двоим соседям покинуть комнату, я с недвусмысленным видом бесстыдно уставился на громилу. Гость прекрасно понял, какая у меня роль и что я представляю одну из сил в тюрьме. Он уверенно протянул мне руку, в ладони которой могла уместиться чуть ли не вся моя голова.
-Рук, - хриплым басом представился он.
-Лайм, – назвался я уже привычным прозвищем.
Я указал ему на единственно свободную лавку. Да, недолго пустовало место Крика…
-Ну, и за что тебя сюда упекли? – начал свои расспросы я.
-Да много за что, - хмыкнул гость. – Грабил, убивал, насиловал, пускал красного петуха. Всего, зараза, и не упомнишь.- Рук расплылся в улыбке, довольный тем, что он смог похвастать своими подвигами. Я действительно был впечатлен. Хорошо, что наши дороги никогда не пересекались. Не хотелось бы оказаться на пути такого молодчика.
-Сам промышлял или нет? – продолжал между тем я.
-Я из «Шестерых ножей». Слыхал про таких?
Кто же не слышал. Князьям и вельможам от них спасу нет. Вламываются в дома, грабят кареты, обчищают склады. Еще та шайка.
-И как же тебя, такого здоровяка, повязали? – с точно рассчитанной долей насмешки проговорил я.
Рук сконфузился, как уличенная в непристойности молодая девица.
-Та там такая, фигня получилась. Махнул к деверю на свадьбу. Выпил, устроил погром. Уснул. А наутро зенки продрал, а на мне уже цепи. Во, гокусово семя, попал, - сокрушался он. - И дергаться некуда, вокруг солдат с десяток, не меньше. Все, понял я. Хана. Амба. Потом и сюда, к вам упекли.
Типичный случай. Многие попадаются именно так. По-пьяни.
-А сам-то ты, пацан, кто? – спросил амбал, имея в виду мое ремесло.
-Я, - вор, заемщик, - откровенно признался я. Взаймы, значит, беру. Правда, без отдачи.
-По какой спеце? – решил уточнить он.
- Наружник я, уличник. Кошельки подрезаю, по карманам лажу, товар с лотков на базаре таскаю.
Рук посмотрел на меня довольно подозрительно.
- Не гони. По заёму обычно не сажают, - заметил он. Резонно.
-Я здесь не за воровство. Я здесь за убийство, - ответил я, многозначительно улыбаясь.
Амбал чуть подался назад. Не поверил. Ага, многие не верят.
-Ты, убил? Ни в жизнь бы не поверил. Это ж за что ж?
Я злобно осклабился.
-А неча на чужое зариться, - с вызовом ответил я.
В памяти ярким всполохом сверкнули события полугодичной давности…

Сообщение отредактировал Энрико: 31 Март 2010 - 01:11

[Lyuta]

От твоего настроения зависит поведение и манера общаться ГГ. Вот, прочитай с самого сначала. Во втором куске совсем другой характер вырисовывается. В первой части он оптимист, осторожный, нервно настроенный, даже взвинченный, уверенный в себе и в своих силах, особо не напрягающийся выбором выражений, а во второй - более культурный, интеллигентный и теперь уж открыто положительный. И резко выросший речевой уровень обычного вора. Кстати, а что теперь за непонятка вор-не вор?
Не обижайся, просто прими к сведению. Со стороны хорошо ведь видно. Ты и сам заметишь через время, когда в памяти потухнет сюжет.
Двавай дальше.

[Энрико]

Lyuta (18.03.2010 - 10:26) писал:

От твоего настроения зависит поведение и манера общаться ГГ. Вот, прочитай с самого сначала. Во втором куске совсем другой характер вырисовывается. В первой части он оптимист, осторожный, нервно настроенный, даже взвинченный, уверенный в себе и в своих силах, особо не напрягающийся выбором выражений, а во второй - более культурный, интеллигентный и теперь уж открыто положительный. И резко выросший речевой уровень обычного вора. Кстати, а что теперь за непонятка вор-не вор?
Не обижайся, просто прими к сведению. Со стороны хорошо ведь видно. Ты и сам заметишь через время, когда в памяти потухнет сюжет.
Двавай дальше.

Привет.
Пиши, что считаешь нужным. Я для того и выкладываюсь в форумах по главам, чтобы иметь возможность улучшить. Обтесать свое творчество, насколько это возможно. Я рад любым комментам. Особенно толковым, внятным и мирно настроенным.
А теперь отвечаю.
«И резко выросший речевой уровень обычного вора.»
Первый эпизод, - монолог, как бы разговор с читателем. И там он понтуеться перед ними, читателями (читай перед самим собой). А дальше, - разговор с новичком, Лайм должен быть на уровне. Отсюда и слэнг.
А что касаеться про « во второй - более культурный, интеллигентный и теперь уж открыто положительный», - намекни, откуда взяла?
Про непонятку. – следует дальше)))


Осень, город, шумный базар. Я, как всегда, в самой гуще толпы. Хожу, стреляю глазами. Нет, не то, не это, и это не то. Слишком бедный, слишком сложно, здесь просто опасно. Ага, мужичок с деньгами. Кошель в кармане. Я за ним. Прижимаюсь. Мягко, нежно, почти с любовью, просовываю руку в чужой карман. Чувствую приятную тяжесть в пальцах. Вынимаю руку, резко меняю направление движения.
Захожу в переулок. Вынимаю добычу. Взвешиваю в руке, раскрываю. Хороший улов, золотые монеты и пару алмазов. Хватит с комфортом переждать зиму. Я улыбаюсь своим мыслям.
Двое за моей спиной. Я оборачиваюсь, - местные. Начинается разговор о своих и чужих территориях. Я мягко посылаю их к… ну, не важно. Они борзеют, начинают хамить и требуют вернуть улов. Посылаю снова, уже не мягко. Парочка вынимает ножи. Я вынимаю свой. Перепалка на повышенных тонах. Посылаю уже довольно грубо. Драка. Я метнул нож… И вот он в боку у одного из местных.
Дальше все просто. Мгновенно появившаяся стража. Мой нож в чужом теле. Суд, оглашение приговора, кутузка. Н-да, неудачненько как-то получилось…
Я отвлекаюсь от дней вчерашних и перехожу к мыслям о днях сегодняшних. Один плюс в этом все же есть. Убийство не заем, оно числится куда как выше. Прибавляет авторитета. А авторитет в тюрьме это все.
-Уважаю, – с пониманием проговорил амбал. – Чужое бери, свое береги, - высказал личное суждение он.
Я рассеянно улыбнулся. Да, всяко бывает. Не стоит и говорить.
-Ну, и какая тут у вас обстановочка? – перешел громила к самой сути разговора.
Собравшись с мыслями, я принялся рассказывать ему о происходящем в нашем небольшом мирке.
-Нас тут две сотни. Только люди, никаких иноплеменников. Правят здесь две «короны», - Зурбаган Интагур и Арник Зак. Отношения между ними чуток напряженные. У Зурбагана в подчинении тридцать пять человек, у Арника сорок… - Я стал объяснять Руку общее положение дел, рассказывая ровно столько, сколько ему необходимо было знать для начала. Главное, покруче выставить своих и похуже наших соперников. Я вложился в десяток фраз. – Вот так вот. Я «перстень» Арника Зака. У нас освободилась место «зуба». Наш боец, Яр Крик, некоторое время будет не в форме. Мы хотим предложить тебе быть с нами и занять его место. После разговора с нашей «короной», конечно.
-Правила приёма прежние? – живо поинтересовался громила.
-Да, - подтвердил я и кивнул головой. – Ты знакомишься со всеми сторонами, узнаешь все, что тебе необходимо. Но до конца дня ты должен решить, - ты с нами, с ними, или ни с кем. Но лучше с нами. Авторитетнее, - с нажимом добавил я.
-Понял, не дурак, – улыбнулся Рук. Улыбка у него была… б-р, сущий кошмар.
-Встреча с нашей «короной» после ужина, - сообщил я напоследок.
-Заметано, - все с той же улыбкой ответил он и вышел из комнаты. Через несколько минут отправился и я. К своим, с докладом. Так мол и так, свою работу я сделал: с человечком поговорил, встречу назначил…
До вечерней встречи боролся со скукой. Шатался по всем закоулкам. Задирался с ребятами Зурбагана, гнобил «ничейных». В общем, убивал время как мог.
В назначенное время, как и договаривались, я привел Рука к нашим.
В комнате сидело трое: «корона» и обе «рукавицы», - Гнус и Колотило. Трио имело важный и напыщенный вид, словно они были не заключенными вовсе, и не сидели в маленькой комнатушке с заплесневелыми стенами. А значились, как минимум, княжескими советниками. Со временем к этому привыкаешь, но в первый раз такой прием и вправду производил неизгладимое впечатление на новоприбывших.
Я, как и положено, представил им новичка. Затем, оставив Рука отвечать на вопросы, уселся в дальнем углу комнаты. Ждать решения.
Все проходило традиционно. Арни расспрашивал, самодовольно допытывая гостя. Когда Зак был чем-то недоволен, его лысая голова усиленно потела. А когда он смеялся, по его упитанному телу словно бы бежала рябь, как от камня, брошенного в воду. Рук отвечал, стараясь предугадать реакцию местной «короны». Правда, у него это не всегда получалось. Иногда в беседу вмешивались «рукавицы», урки довольно устрашающей наружности, но это происходило достаточно редко.
-Ты ж понимаешь, мы не берем под свое крыло кого попало, - напыщенно проговорил Зак в конце почти получасового допроса. Типа показывал свою нерешительность. Хотя даже мне было ясно, что он блефует. Ему жуть как хотелось получить к себе такого громилу, но традиции требовали набить себе цену и помучить претендента. – Чем ты можешь выхвалиться еще?
Рук стал перечислять свои достоинства. Кого ограбил, кого убил, сколько денег нахапал. Зак делал вид, что ждет от него чего-то этакого, что могло бы взять за душу. Рук это видел, и финальным аккордом добавил:
-А на День Города мы полагали обчистить сиятельную Элайзу с дочерью.
В комнате воцарилось молчание. Все были просто поражены услышанным.
-Графиню Вортексскую? Типа что, ее, так? – недоумевали слушатели. – Дык, ее ж усадьба охраняется не хуже крепости! –добавил Колотило недоверчиво.
Рук засиял, довольный произведенным эффектом.
-Ее самую, - уверенно подтвердил Рук.
-Это ж типа как?
Гость неспешно поведал о задуманном плане.
-Ее дочери, Эльвире, скоро стукнет шестнадцать. Нам намекнули, что замышляется бал в ее честь. А на День Города как раз намечается большая ярмарка. Вот они и выедут, в город из своей усадьбы. С денежками. На той дороге есть одно удобное местечко. И мы намеревались их там встретить.
-Дык с ними ж будет масса охраны? – вновь встрял осведомленный Колотило. - Как же вы мыслите себе прорваться через нее?
-А мы наняли одного человечка. Он умеет пользоваться заклинанием «молния». Оно валит сразу до полудюжины человек. С остальными мы типа и сами без помех справимся.
Что и говорить, после такого выступления Рук был принят в наши ряды. Когда он вышел, толстяк Арни поманил меня пальцем. Я подошел и скромно стал рядом.
-Молодец, «перстенёчек», - похвалил он меня. Его маленькие глазенки смотрели на меня добро и ласково. – Правильно все сделал. Такого «зуба» к нам привел. Молодец. Хороший мальчик.
Следуя голосу рассудка, я подобострастно улыбнулся в ответ на похвалу. Но внутри я был холоден, как кусок льда. Жуть как не люблю такого тона по отношению к себе. Умиленно-покровительского. Как к домашней собаке. Да еще от кого? Знали б вы, что по крови я не какая-нибудь шелупонь…
Но, несмотря на свое негодование, я вынужден был улыбаться и молча терпеть.
Вот так прошел еще один день моего пребывания в «бублике». Обычный будничный день в нашей тюряге. День, как две капли похожий на вчерашний. И точно такой же, каким будет и день завтрашний. Все дни в этом сером убогом месте похожи один на другой. Разве что за незначительными, редкими исключениями.
Если б меня кто спросил, я бы сказал, что тюрьма, если посмотреть глубже, не такое уж страшное место. Многие вещи мне здесь даже нравятся. Накормлен, напоен. Одет, обут. Есть крыша над головой. Ты среди своих, под защитой и в авторитете. Здесь железная дисциплина, и, что ни говори, некоторый порядок вещей.
К отдельным моментам, как мне кажется, я мог бы со временем привыкнуть. К разным крепким словечкам в обороте, к постоянной скуке, и необходимости кому-то подчиняться.
Конечно же, здесь есть нюансы, которые я «терпеть ненавижу». Но их не много. Мне приходиться с этим мириться, потому что это всего лишь издержки моего ремесла.
Я вернулся в свою комнатку и знаком показал Эду и Хмыку знак победы. Нашего полку прибыло.
Теперь это мой мир. Мир, в котором я буду жить еще как минимум десять лет.

[Lyuta]

Энрико (17.03.2010 - 23:07) писал:

Это утро выдалось несколько прохладным.

Иногда, в силу разных явлений, солнце в эти моменты бывает исключительного цвета.

Весеннее солнце живописно пламенело на восходе.

В левой части находилось непосредственно наше жилье плюс маленький дворик, в котором сейчас имел удовольствие находиться я.

Если кто решался самовольно покинуть дозволенную зону в районе внутренней стены, того вылавливали и крайне больно били.

В памяти ярким всполохом сверкнули события полугодичной давности…

Интеллигентность и культура так и прет))) По меньшей мере граф или маркиз. Отличное образование, литература, живопись, поэзия )))

Ну весь рассказ идет от первого лица. Правда, на "понты" первой части согласна, хорошо. Сразу после понтов - грусть, пессимизм, неудовлетворенность жизнью - вызывает жалость, соответственно Лайм становится более положительным. И все-таки перебор с культурой)) Напоминает героев французкой классики: в чужой маске скрывается великолепный дворянин, непризнанный светом.

[Энрико]

Lyuta (19.03.2010 - 10:49) писал:

Энрико (17.03.2010 - 23:07) писал:

Это утро выдалось несколько прохладным.

Иногда, в силу разных явлений, солнце в эти моменты бывает исключительного цвета.

Весеннее солнце живописно пламенело на восходе.

В левой части находилось непосредственно наше жилье плюс маленький дворик, в котором сейчас имел удовольствие находиться я.

Если кто решался самовольно покинуть дозволенную зону в районе внутренней стены, того вылавливали и крайне больно били.

В памяти ярким всполохом сверкнули события полугодичной давности…

Интеллигентность и культура так и прет))) По меньшей мере граф или маркиз. Отличное образование, литература, живопись, поэзия )))

Ну весь рассказ идет от первого лица. Правда, на "понты" первой части согласна, хорошо. Сразу после понтов - грусть, пессимизм, неудовлетворенность жизнью - вызывает жалость, соответственно Лайм становится более положительным. И все-таки перебор с культурой)) Напоминает героев французкой классики: в чужой маске скрывается великолепный дворянин, непризнанный светом.

Виноват. С текстом моя промашка. -исправил. Спасибо и... жду еще)))
Ну а жалость, -всем себя жалко. И хорошим, и плохим. Тем более, читы жалеть любят...
Вот прода.

***

В один из следующих дней я по привычке проснулся с первыми лучами солнца.
Хмык застонал и перевернулся на другой бок. Я мысленно улыбнулся. Вчера мой сосед вернулся с дежурства по столовой. С синяком на пол лица, но ужасно гордый собою. Оказалось, вечно голодный сосед попытался незаметно спереть кусок мяса из общего котла. Успех оказался половинным. Мясо-то он слопал, но повар, довольно наглый и хамоватый тип, успел заметить потеки бульона на подбородке. И ни слова не говоря, вмазал пару раз. Чтоб не вздумал повторять, тем более в его смену.
К вечеру, когда Хмык завалился в комнату, синяк налился синевой и сверкал, как натуральная медаль. Правда, как я понял из сложных трехступенчатых матов, болел изрядно. Что не нисколько не мешало мужику кичиться своим поступком. Что ни говори, задумка-то удалась. Желудок был полон, а синяк… Синяк не пятно на рубахе, пройдет сам собой.
Я снова улыбнулся. Жулик он и в тюрьме жулик. У некоторых, если талант появился, то это навсегда.
Натянув штаны, я умылся, и весело посвистывая, вышел во двор. Взглянул на небо, в надежде разглядеть поднимающееся светило. Ан нет, солнца не было. Оно неуверенно пряталось за тучами и не спешило являться на божий свет.
-Плохой знак, – почему-то подумал я. С чего бы, казалось?
Мое настроение несколько испортилось.
За час до завтрака меня ждала еще одна новость. Арника Зака накрыла волна лирического настроения, и ему нужен был слушатель, которому он мог бы поведать о своем бурном прошлом. Ему нужны были уши. Мои уши. Поэтому за мной явился «палец», и я вынужден был отправиться к своему боссу.
Что ж, такие мои обязанности.
Войдя в комнату, я как всегда, поприветствовал Зака. Он отреагировал едва заметным кивком и движением пальца указал на мое место. Я уселся на краю койки, поглядывая на «корону» снизу вверх. Плохо быть в подчинении, и единственная мысль, что тешит все время, это надежда занять главенствующее положение. Вроде положения Арника. Тюрьма, конечно, останется тюрьмой. Но кое-какие серьезные преимущества от этого все же будут.
Комната, которую занимали Зак и его урки, по размеру была ничуть не больше любой другой. Но при отсутствии четвертой лавки выглядела почти как королевская опочивальня. На лежанках какие-никакие, а матрасы. Решетчатое окно занавешено занавесью в крупный горошек, а на полу старый, но добротный ковер.
Тумба, правда, тоже одна, но зато есть целых три табурета. Может, для кого-то это не бог весть что, но нам, простым узникам, об этом даже не приходилось мечтать.
Полагаю, что у него была и лучшая еда, и лучшая одежда. И, как у авторитета, вес среди заключенных, уступки со стороны охраны. И некоторая доля власти, опять же.
Разве не круто, а?
Я с тоской в душе и с улыбкой на лице занял привычное место, и Зак принялся рассказывать свои бесконечные истории. О своей бедной и несчастной семье. О первых грошах на разбойничьей дороге. О женщинах, коих у «барона» было несметное множество. И, естественно, о своем личном видении смысла бытия. Ясно, куда же без этого.
Я сидел и сосредоточенно кивал, иногда соглашаясь со сказанным, а иногда и вовсе невпопад. Он рассказывал весьма интересные вещи. Иногда из его историй можно было многому научиться, так как Арник в свое время был незаурядной личностью. Или думал, что был. По крайней мере, так выходило из его россказней. Однако я слышал их уже в который раз, и они мне не просто надоели, а были выучены мною почти наизусть. Но Арни это не интересовало. Ему не важна была моя реакция. Ему важен был слушатель.
Ладно, в первый раз, что ли? Слушать-то я умею, и дело это весьма не обременительное.
Так прошло около часа. Он говорил, а я кивал, словно заводной болванчик.
Я почти заснул, усыпленный его бесстрастным ровным голосом, как вдруг расслышал, что Зак почему-то окликает меня.
-Лайм?
-Да, Арник, – быстро и чуть испуганно ответил я. Сперва подумал, – он что, проверяет, слежу ли я за его размышлениями?
-Малыш? – произнес он снова, и в этот момент я непроизвольно напрягся. Еще никогда не было такого, чтобы Зак прерывал свой монолог. Необычно, да. Весьма необычно.
-Да, Арник? - уже без испуга, а с некоторой долей удивления отозвался я.
-Тебе нравиться твоя судьба? Судьба вора, заемщика?
Я ответил мгновенно. Не задумываясь.
-Конечно. Это ж не жизнь, а красота. Никаких обязательств. Ни перед кем, никогда. Полная свобода. Час поработал, – день отдохнул.
-Брось понтоваться, - с грустью протянул Арник. – А жить, где придется? А отсутствие друзей? А нелады со стражей, с законом? Страх поимки?
Я отмахнулся, словно от надоедливой мухи.
-Это все издержки нашего ремесла, - ответил я с максимально возможным достоинством. Честно ответил. От самого сердца.
Тот посмотрел на меня, словно я заявил какую-то несусветную глупость.
-Ты, дружок, почему вором-то стал? – с нажимом в голосе вопросил он вдруг. Я понял, что на вопрос требуется отвечать честно, без привычного пафоса.
-Так обстоятельства заставили, - несколько смущенно, словно извиняясь, произнес я. - Судьба.
После этих слов сразу вспомнилось многое.
Большой дом с проваленной крышей. Никогда не закрывающаяся дверь. И правда, - а что у нас брать? Мусор на полу, солома по углам, мыши внаглую бегают, как у себя дома. Везде пыль, нищета и запустение.
В доме мать, брат и я. Мать больна, у нее жар и все ее тело ломает от боли. Временами она просто спит, а бывало, что кричала так, что у меня закладывало уши. И тогда мне становилось жутко страшно.
Мой старший брат крутится, пропадая на работах допоздна, зарабатывая, как может. Нормальной еды уже давно нет, едим лишь кашу да изредка овощи, - все деньги уходят на лечение матери. Она страдает, кричит по ночам. Брат во всем винит меня. Что я маленький, что ни чем не могу помочь, что я лишний рот в семье. А я ничего не могу понять. Тогда мне было всего восемь. Или около того.
А раньше все было не так. Когда-то был и достаток, и гости раз или два в неделю, и хорошая еда. Для меня был выписан учитель этикета и словесности, и даже несколько слуг. Со мной нянчились, как с куклой. Исполняли любой каприз, разве что попку не целовали. Мама меня баловала, – я был ее любимцем. Дорогие игрушки, модные кофточки, камзольчики, шелковые рубашечки, туфельки с блестящими пряжками, - кукла, а не ребенок. По первому требованию, - деревянная лошадка, яркая мандолина (хотя играть-то я не умел вовсе), куклы, герои сказаний и легенд. Я жил в радости и роскоши, – мать не хотела, чтобы я узнал про тяготы и заботы раньше, чем ей бы того хотелось.
Казалось, так будет всегда. А сейчас, вспоминая, мне кажется, что это даже не моя жизнь. Что это другой, совсем чужой ребенок был когда-то кем-то любим, обласкан и оттого, счислив.
Но ее болезнь все изменила. Мать болела тяжело. И долго. Брат стал искать лекарства. А потом и деньги для него. Но почему-то найденные им средства не помогали, а денег требовалось все больше и больше. И вот, вначале стала исчезать мебель и одежда. Затем от нас ушел учитель, потом слуги, и, в конце концов, пропала и хорошая еда.
Мать все болела, я все плакал, а брат стал все чаще и чаще кричать на меня. Вначале я не понимал, почему брат мною не доволен. Я думал, маму мучает болезнь, причем же тут я? А когда понял, что стал причиной ненависти брата из-за того, что ничем не могу ему помочь, то забился в самый дальний угол и плакал от бессилия и обиды.
В одну из таких сумасшедших ночей, когда мать билась в горячке, а брат был вне себя от гнева, я выбежал из дома. Заночевал на околице деревни, а проснулся в обозе большого каравана. И решил не возвращаться домой. Там меня не ждали, там я не был нужен. И непомерно огромная обида заслонила от меня все на свете.
Потом я горько пожалел об этом. Но обратного пути я не знал.
Так началась моя привольная жизнь. Сначала я мыкался с караванами по королевству, прислуживая в качестве мальчика на побегушках. А потом мальчуганы в одном из городов научили меня воровать. Этот новый мир, мир воровства, пленил меня, молодого и неопытного, своей независимостью и романтикой. И я погрузился в него целиком. На целых два года.
-Скажи, малыш, чтобы ты сделал, если бы тебе дали возможность начать все с самого начала? – с какой-то странной тоской в голосе проговорил он.
-Э… в смысле? – не совсем понимая, о чем речь, настороженно переспросил я. Что он имел ввиду?
-Если бы тебе дали шанс, ты хотел бы уйти отсюда? Не только из тюрьмы, а вообще из нашего мира? – все с той же необычной интонацией в голосе проговорил «барон». – Хотел бы жить, как живут все остальные?
Вопрос застал меня врасплох. Я глубоко задумался, и через несколько минут обдумывание вопроса захватило меня целиком, как серая плесень горбушку хлеба.
- Хотелось ли тебе изменить свою жизнь? Стать частицей того, другого мира? Мира, в котором нет ни заемов, ни краж, ни воровства. Мира, где есть ремесло, постоянный заработок, уважение честных людей? Нет ни робости перед стражей, ни страха наказания и тюрьмы. Где есть нечто большее. Нечто большее, чем все… вот это? – Зак развел руками, имея в виду ситуацию, в которой мы все оказались.
-Жить, как обычный человек? Как простой трудяга, с ремеслом и чистой совестью? – задумчиво предположил я. – Если появиться такой шанс? Дык, я даже и не думал об этом. Не думал.
-А ты подумай, – наставническим тоном заявил авторитет.
Закрыв глаза, я попытался себе это представить.
Вот, я на базаре. Одет по-простому, чтоб не жалко было терять вещи, когда выворачиваешься из цепких рук… Стоп, я же не заемщик. Тогда как бы я одевался, если бы хотел покрасоваться? Хм… На мне красивая черная рубаха, со шнуровкой на груди, какую я видел у одного богатейчика. Так, прекрасно. Штаны, тоже черные, мягкие, облегающие. Полусапожки, крепкие, удобные. Люблю хорошую обувку. Хм, нужно было бы помыться. Жаль пачкать такую ладную одёжку...
Я добавил несколько штрихов к выдуманному образу. Получалось очень даже ничего. Симпатично.
Итак, я иду по базару. Стреляю глазками. Не тот, не тот, не мой клиент… Стоп, опять я за свое. Нет, я просто хожу, наблюдаю, кто как одет. Кое с кем здороваюсь, киваю. И мне кивают в ответ. Рядом проходят девицы и я, э… вежливо кланяюсь. Они томно улыбаются, стреляя глазками, перешептываются… А что, типа приятно.
Иду между прилавков. Что мне могло тут понадобиться? Наверное, какие-нибудь вещи. Иду, смотрю. Вот рубахи, шелковые и льняные. Вот штаны, длинные и короткие, разных расцветок. Пояса узкие и широкие. С пряжками и без, с застежками и с зажимами, упругие и мягкие, черные и коричневые. Я осторожно подхожу к прилавку, прячусь за спину покупателя, обговаривающего с хозяином достоинства одного из поясов, осторожно протягиваю руку… Тьфу ты! Ну неужели нельзя без этого?
Так, пробуем еще раз. Я иду к центральному фонтану. Перехожу в главные ряды. Там стоит стража. Мля, чего это я напрягся?…
Я открыл глаза и прекратил свой опыт. Старые привычки не давали полноценно вникнуть в новые ощущения.
Но увиденное меня заинтриговало. Раньше мне и в голову не приходили такие образы. Я - вор, вор-заемщик с семи лет. Не стащил сегодня, значит, не будет что кушать завтра. Все, никаких вариантов. Не для сегодняшнего дня, не для завтрашнего. Не для когда. Все, баста. Амба.

[Энрико]

Добавляю...

Странно, но до нынешнего момента я даже не думал, что моя жизнь могла бы быть совершенно другой. Я мог бы быть… ремесленником, сапожных дел мастером, например. Блин, обожаю хорошую обувку! Жить как все. Не шататься на базарах соглядатаем, не искать, где что плохо лежит. Не воровать, не бояться стражи, не жить одним днем…
-Ты еще молод, Лайм, - вновь заговорил Арник Зак. - Для меня ты почти ребенок. А детям не должно сидеть в тюрьме. Никому не должно. Ищи свой путь в лучшую жизнь, – пробубнил Зак, пребывая толи в сладких грезах, то ли в накатившей полудреме. – В настоящую жизнь.
Что нашло на Зака, я так и не понял. Но почему-то у меня на душе стало тоскливо. Словно некто приоткрыл дверь в прекрасный мир, а потом резко захлопнул, напоследок ударив меня по пальцам. И на душе осталось такое ощущение, словно я отхлебнул из пресловутой бочки меда с ложкой дегтя. Вот только меда в этой бочке не оказалось совсем.
-Странный разговор, - подумал я, покидая обитель Арника. – Странный для него, и для самого этого места.
Но мало ли всякого в жизни бывает?
На завтрак нам дали какую-то кашу с прошлогодними корнеплодами. Но мне было не до нее. Я не чувствовал ни привкуса еды на языке, ни ее запаха, ни то, горячая она или нет. Я не слышал ни чавканий соседей, ни переговоров других узников. Ни стука ложек, ни шагов разносчиков. Ничего.
У меня с головы ни как не шел утренний разговор с Ариком Заком. И чем больше я думал о нем, тем в большее расстройство я приходил.
Ведь на чем я стоял? Каждый из нас, промышляющих вольным путем, всегда возвышал преимуществами своего ремесла. Так же поступал и я, придавая своему воровскому искусству все больше яркие, романтические черты. А то, как же без китча, без понтов-то? Думал так: я - вор. Я - человек свободный, без привязанностей и обязательств. И даже тюрьму я раньше воспринимал по-другому. Я – вор, а разве странно для вора, что он очутился в тюрьме? Такое рано или поздно случается, если ты выбрал путь свободного народа.
Я всегда видел в своем образе жизни больше плюсов, чем минусов. Да вот только сейчас, сидя на узкой деревянной скамье, я, кажись, стал понимать, чего лишился из-за привязанностей к вольной воровской жизни.
Мать моя чисто поле!
Тюрьма! Это ж никакой личной свободы. Вся жизнь в рамках подчиненных чужому расписанию. Подъем, завтрак, работа, обед, работа, ужин, сон. И так изо дня в день, с недели на неделю, с месяца в месяц, из года в год.
И если б только это!
Больше не будет ничего из того, чего так хочется вкусить в обычной жизни. Из того, о чем даже не задумывается ни один юноша по ту сторону каменной стены. Ни походов с одногодками на речку, на пляж, на рыбалку. Никаких празднований. День прихода Весны, - ты в тюряге. Праздник первых трав, - ты тоже здесь. День Города, Большой Турнир, Большая ярмарка, День Лета, Большой Парад, День Осени, праздник Урожая… Не для тебя. Тебе лишь крохотная комнатка да узкий переход, из малого двора в большой и обратно. Никакого веселья и никакого развлеченья, никаких покупок, ни каких обновок. Только то, что выдают тебе по необходимости. Серое, трижды перестиранное и уже кем-то ношеное.
А если копать еще глубже… То, о чем было даже физически больно думать. То, что составляет половину мыслей всех моих однолеток. Девчонки, девицы, барышни. Незатейливые шляпки, кокетливые улыбки, пухленькие губки. А теперь я лишен всего этого. Там я не придавал этому большого значения. Все эти подмигивания, выпендривания, подколки, кривляния, щипания, заигрывания…. Свидания. А какие теперь тут, в каталажке, свидания? Знамо каких – НИКАКИХ! А я ж так ни разу и не смог сообразить себе первого свидания, все девчонки шарахались в сторону, видя такой здоровенный корявый шрам. А я все искал ЕЁ. Девушку. Мою девушку, что не побоится отталкивающего рубца через всю щеку. И потом типа ж свадьба у меня когда-то должна была планироваться. Дети, не сейчас, но вообще, в принципе, в недалеком будущем.… Ё! Все, о чем я ранее мечтал, все было перечеркнуто десятилетним сроком заключения!
Ой, ё!!!
И даже, когда я выйду отсюда через десять лет, то кем я буду? Ни ремесла, ни сбережений. Неужели придется снова осваивать мастерство заемщика?! До следующего попадания? Ох, святые небеса!
Арник спрашивал меня про шанс на новую жизнь. Теперь я точно знаю ответ. Да конечно, я ухватился б за него с радостью.
Да кто ж его даст!!! Я прекрасно понимал это…
Я сжал ложку в руках так, что чуть было не переломил ее пополам. Все эти мысли отзывались в сердце такой болью, что я застонал, словно бы кто ударил меня ножом. Следовало срочно успокоиться. Иначе мне грозило настоящее помешательство.
-Да, мне жаль, что всего этого у меня или нет, или не будет еще долгое время, - принялся успокаивать я себя. – Если, если… Все. Амба. Баста. Судьба, рок, или сами боги бросили меня на дорогу, не остановившись на судьбоносном перепутье. И теперь я должен с готовностью принять предназначенный мне удел. Теперь я,– вор. Значит это, - моя судьба. Подумаешь, другая жизнь. Тут тоже есть свои плюсы. Есть хоть и не настоящая, но все же семья. Они меня уважают, в обиду не дадут….
Так я думал, дожевывая последний кусок хлеба. И я в это верил. Верил до слез. Точнее, очень хотел верить…

***

После завтрака нам огласили распределения на работу. Я получил назначение на вещевой склад. Обрадовался, - хоть какой-то приятный момент за сегодня. Нормальная работенка, непыльная. Под пристальным взглядом служителя залезать в самые труднодоступные углы. Смотреть и считать. Переложить то, упаковать это. Лафа.
К складу меня конвоировал хорошо знакомый мне «кулак», - Данчи. Лысый как колено, дылда, с истинно кабаньей щетиной на выпирающем подбородке, и с не менее примитивными животными манерами. Многие из охранников тут такие. Весь их лоск в красивой красно-синей тунике под стеганной кожаной курткой, да в дубинке для острастки. И все. Мышцы, те сквозь ткань туники видно, а вот ума сквозь лысину не видать, нет.
Мне, по большому счету, было наплевать на него. Я размышлял о нем просто для того, чтобы отогнать воспоминания о раздумьях незадавшегося утра.
Но этому дню не было суждено закончиться лишь на печальных, как глаза сироток, измышлениях. Мой мысленный полет внезапно прервал сильный удар по ребрам. Удар был настолько мощным, что я пошатнулся и чуть не упал, но меня выручила близкорасположенная стена одного из зданий. Я быстро облокотился, огляделся, и увидел злобно скалящегося Данчи. Охранник мигом притиснул мое худощавое тело своим крепким торсом так, чтобы нас не было видно с высоких крыш. Его колющий подбородок оказался прямо у меня перед глазами. Пряжки многочисленных ремней кожаной униформы болезненно впились в кожу.
-Сейчас будет что-то хреновое, – сообразил я.
И не ошибся.
-Ты что наделал, хохлабуй, - прошипел охранник. Слюна с его рта слетала мне на глаза. Но я не осмелился намекнуть ему об этом. Мне было страшно. По своему измышлению я ни чем не заслужил такого пристального внимания со стороны стражи. Наоборот, в мои привычки всегда входило учтивое отношение к своим сторожам.
-Что… я… о чем речь? Я ничего не делал. Я ничего не знаю, - попытался было оправдаться я, действительно не понимая, в чем могло бы быть дело.
-Ты сдал Яра Крика. Подставил его. Ни за что, - злобно шипя, пояснил «кулак». - Словно змея,– почему-то пришло на ум мне.- Шипит и плюется.
-Я должен был. Он получил посылку с деньгами, нужно было делиться… – попробовал было оправдаться я.
-Эти деньги принадлежали нам. Мне, Криспу и Арни. Яр нам крупно задолжал и должен был отдать долг. Но ты все испортил.
-Но я не знал... я хотел, как правильно. Как по законам… по нашим законам. По законам тюрьмы… - попытался было объясниться я.
-Ты, хохлабуй, влез не в свое дело, -злобно прорычал охранник, буравя меня глазами. –Хотел он… У тебя еще хотелка не выросла. Или выросла? - двусмысленно ухмыльнулся Данчи. Не хорошо так ухмыльнулся.
-Теперь нам будешь должен ты, - грозно сказал он. Как припечатал.
-Но я… у меня ничего нет. – Я от страха чуть не плакал. Хотел сделать все, как положено, а оно эвон как все обернулось. Обидно было то, что сделано мною все было по правилам. Не из жадности даже. Просто хотел, чтобы все было по закону. По нему часть посылки требовалось отдавать своей «короне», часть сокамерникам. Но испортить из-за этого отношения с «кулаками»…
-Отдашь так, как мы захотим. – Его двусмысленность пугала больше, чем любые слова. – А что б до конца осознал свою ошибку…
Охранник коротко размахнулся и ударил меня кулаком под дых. Я попробовал было заранее напрячь мышцы, да куда там! Сложившись пополам, словно тростинка, я с трудом пытался заглотнуть воздух.
-Ты понял? Понял, урод!
-Ну почему сразу урод? – мелькнуло у меня в голове. Было невероятно больно. Казалось, что внутренности в месте удара сложились как бумажный лист. Я медленно распрямился, надеясь, что все ограничится одним ударом.
Ох! Едва выпрямившись, я снова получил удар. Туда же. И вновь сложился, уставившись глазами в собственный пупок. Кровь отошла от живота и с грохотом принялась гулять в голове. В висках угрюмо застучало.
-Понял, кто тут настоящий хозяин, и чьи тут законы?
Я кивнул в надежде, что это остановит Данчи. Но ошибся. Третий удар. Я закашлялся и снова согнулся. Болело все, и мышцы, и то, что под ними. Еда из желудка спешно покидала ставшее небезопасным тело. Я рвал, блювал и корчился от боли. Перед глазами все вдруг так красиво поплыло…
-Теперь ты, наконец, уяснил, кто тут хозяин?
Нужно было спешить с ответом, пока он не пробил мое тело насквозь. Я с горечью вернулся в реальность.
-Да… я... понял, - поспешил заверить его, пересиливая позывы.
-То-то, - нагло ухмыльнулся Данчи. - Сам найдешь дорогу до склада, или тебя провести?
-Нет, …я…сам…спасибо… справлюсь, - поторопился я отделаться от злобствующего провожатого.
На свое рабочее место я опоздал. Выслушал отповедь, но еще пол дня был не в состоянии сосредоточиться на своих обязанностях, сколько на меня не кричали.
После такого избиения день прошел из рук вон плохо. Чувствуя себя прескверно, я старался как можно больше отлынивать от работы, чтобы унять боль и пополнить силы. Служитель вначале на меня сильно кричал, и только заметив вырисовывающийся у меня на теле синяк, перевел на менее трудоемкую работу.
Я с трудом дождался окончания своего рабочего дня. Мне нужно было срочно поговорить с Арником Заком. Он, – мой босс, моя «корона». Он должен был узнать о том, что со мной произошло. Он выслушает, он поймет, и он уж точно найдет выход из создавшейся ситуации. Он защитит меня. Ведь я, - его «перстень»!
Пришлось ждать. К Заку всегда толпилась очередь. Половина народа стенала на невыносимые условия жизни, – вторая половина предлагала все новые планы для побега. Дождавшись своей очереди, я ворвался в комнату Зака и доложил ему и «рукавицам» о происшедшем.
Доложил, и попросил помощи.
Ждал ответа я минут пять. Но эти минуты показались мне… часами. Я вглядывался в их лица, пытаясь понять, в чем же задержка. В самом деле, чего ж тут решать-то? Нажмут на какие-то там рычаги, начнут использовать все свои связи. На худой конец поговорят с Данчи, чтобы оставил любимого паренька в покое…
Но первые же слова Зака заставили мое сердце биться в удвоенном темпе. Кровь отхлынула от лица, и мне думалось, я стал белее, чем мои зубы.
-Понимаешь, Лайм, тут все не так просто, - заговорил Зак суровым, почти бесстрастным голосом.
-Но почему? – искренне удивился я, стараясь не слишком впадать в панику. – Ты же величина! Ты же важная птица! Авторитет! «Корона»!
-Да, я «корона», - гордо выпалил он и воззрился на меня своим холодным взглядом. Ой, ё! Куда девался тот размякший мечтатель, с которым я разговаривал еще этим утром? Сейчас передо мной действительно сидел босс с большой буквы, жесткий и властный, не терпящий возражений и не принимающий оправданий. – Но я «корона» только для своих людей. Моя власть, к сожалению, ограничивается только этим местом. Я могу приказать своим людям, я могу найти общий язык с людьми Зурбагана. Могу загробить любого из «нейтральных». Но не более того. – Зак с внушительным видом сложил руки на груди. - Но Данчи охранник, Лайм. Он «кулак», а «кулаки» мне, как ты понимаешь, не подчиняются. Пока еще не подчиняются. К сожалению.
Что? Как? После всего, что я тут сделал, я оказываюсь беззащитным перед какой-то кабаньей мордой?!
-Но может можно что-нибудь сделать? – с надеждой в голосе протянул я, стараясь своим видом разжалобить трио вершителей.
-Можно, конечно же, – с улыбкой ответил Зак. Но по его тону я тут же понял, что радоваться рано. – Можно убить всех трех «кулаков». Но это, как я понимаю, задача практически не выполнимая.
Я поник головой. Этот вариант я даже не рассматривал.
-Можно, конечно же, постараться сбежать из тюрьмы. Это тоже выход, - вставил один из «рукавиц».
На шутку отреагировали только взрослые. Я лишь остался стоять, угрюмо потупив голову.
-Есть еще один вариант, - вдоволь насмеявшись, добавил Арник. – Можно откупиться деньгами.
Этот вариант был самым реальным, но в то же время таким же сложно выполнимым, как два предыдущие. Денег у меня, естественно, не было. Откуда у меня деньги здесь? Да к тому же, такие? А попробовать занять… Я передернул плечами. Здесь денег просто так не дают, это я уяснил давно. Хочешь денег, – становись рабом, впрягайся в кабалу. Будешь хуже «тапочка». А за такие деньги, – будет такая судьба до окончания срока.
А для меня это горше смерти.
Все. Амба. Хана. Финиш…
Я вышел от Зака в полном отчаянии и, глотая набегающие слезы, молча поплелся в самый темный уголок двора.
Итак, я серьезно попал. Попал по всем статьям, и мой мир рушился у меня на глазах. Мой мир? Да какой же он, к хохлабую, мой?! Я никто, и зовут меня никак. Но понял я это слишком поздно. Все те плюсы, что я так тщательно себе вырисовывал, все, чем я так гордился, оказалось не реальнее мыльного пузыря, оставшегося в грязном бачке после стирки. Моя уверенность, моя выдержка, мое мужество, с которым я так долго щеголял, уверенно задирая кверху нос, - все оказалось разбито вдребезги, как дешевая тюремная тарелка неловким сопливым разносчиком. Разбита в доли секунды. Даже вера в высшую, божественную справедливость, и та оставила меня.
Наказание без преступления не бывает. Я виноват, я это знаю.
Все мы сталкиваемся с искушением более легкой жизни. Кто выдерживал, а кто нет. Вот и я не устоял перед этим. Нравилось мне быть мальчиком на побегушках при хозяине каравана? Нет, конечно же, нет. Работы много, денег мне по малолетству не платили, работал за еду.
А когда мальчишки предложили мне остаться в городе и воровать вместе с ними, - согласился сразу, не раздумывая. Сам себе хозяин, над тобой никого нет, что хочешь то и делаешь. Никто не стоит у тебя над головой, работы как таковой нет, ведь воровство это не работа, так, – игра, детская забава. А мы маленькие, шустрые, – кто нас в толпе догонит? А если кто и догонял, – что взять с нас, нищих малолетних сорванцов?
Когда подрос, - поумнел. Чем старше становились хищники базара, тем серьезнее становилось и наказание. Воровство перестало быть игрой и развлечением. Мы делали все, чтобы не попадаться. Больше хитрили, больше ловчили, уворачивались, как змеи. Я понимал, что отбирал чужое, заработанное потом и кровью. Но жалости не было. Была лишь холодная месть. За мать, что умерла и оставила одного. За брата, что оказался таким черствым. За жизнь, что не стала медовым пряником. И еще много за что.
Да, я виноват. Тюрьма, – да. Но чтоб вот так! Итак десять лет ни за что впаяли, так теперь еще и это… Несправедливо. Я не заслужил этого. Ничем не заслужил.
Я был вне себя от горя и сильно переживал. Мне хотелось сделать много чего. Хотелось плакать от горя. Хотелось выть от отчаяния. Хотелось взять и разорвать себя на куски. Хотелось дать волю рукам, – придушить Данчи, потом Криспа и Арни, следом придушить Зака с его подпевалами, а затем передавить и всех остальных в этой проклятущей тюряге. Хотелось невероятно!
Когда я немного успокоился, все мое тело горело, как в огне, а пальцы напоминали когти хищной птицы.
-Вот когда пригодился бы второй шанс, - подумалось мне.
И в эту блаженную минуту затишья в разгоряченном мозге затлела отчаянная мысль:
- А можно переменить судьбу! Бросить кости фортуны еще раз? Получить этот самый второй шанс? Здесь, сейчас? Чтобы войти в новую жизнь, одним махом перескочив разметки каверзной судьбы?!
Я перестал психовать и сосредоточился. И правда, слезами и стонами делу не поможешь. Плакать буду потом, если не смогу выкрутиться. Раз дело приняло такой скверный оборот, нужно было что-то придумать.
Нужно!!!
И я думал. Думал. Думал, как никогда.
Думал о том, как выкрутиться из создавшегося положения. Как ловко провернуть все так, чтобы избавиться не только от Данчи и ему подобных, а и от… кутузки. Да, если играть, то по-крупному!
Думал долго. Думал упорно. До распухшей головы, до слезившихся глаз, до хруста пальцев и скрежета зубов. Только то и делал, что думал. Размышлял, прикидывал, сравнивал, вспоминал, просчитывал. Создавал и снова разрушал, завидев в плане хоть один серьезный изъян. И снова, - думал, думал, думал…
Все остальное отошло на второй план. Моя койка еще долго оставалась пустой и холодной. И каждый раз, когда я начинал, было, отчаиваться, я притрагивался к саднящей груди, к разросшемуся синему пятну на животе, и с новой силой бросался в бой.
И, кажется, придумал.
Я встал с песка и долго разминал затекшие суставы. Ночной ветер высушил мое лицо, а ночная прохлада остудила тело. Я больше не плакал, не горевал. Я улыбался, - злорадненько, хитренько, подленько. Теперь все узнают, кто я на самом деле. Я не никто. Я тот, кто сможет выбрать сам себе дорогу. Я тот, кто действует судьбе назло.
Я – Лайм!