[Силь]

Пролог

Через древний – самый старый на Севере – лес бежит, точно привидение, девочка; ее маленькая фигурка мелькает меж деревьев, то появляясь совсем рядом, то снова пропадая из виду.
Белая кожа, вокруг треугольного личика крыльями развеваются шелковистые черные волосы – и глаза полярной совы, такие же огромные, с тонкой полоской янтарной радужки вокруг зрачка, и еще более тонкой – розоватого белка.
Несмотря на все, что выпало ей пережить на недолгий век, девочка отнюдь не выглядит напуганной или расстроенной. Но и не улыбается. Глаза ее смотрят из-под узких вразлет бровей не по возрасту серьезно. Она бежит ровно, плавно перелетая через то тут, то там выступающие из земли корни, дыхание ее тихо и ровно, как у опытного атлета. Нет, пожалуй, даже лучший бегун так не может.
Сосны расступаются, выпуская девочку на обширную круглую поляну; несмотря на царящее вокруг недолгое полярное лето, здесь лежит снег, а иглы сосен покрывает белая изморозь. Прямо посреди поляны стоит – поставлен ли человеком, эльфом или каким другим из народов, или же он всегда стоял здесь, поддерживая таинственные Силы этого мира? – камень, достигающий роста нашей маленькой отважной героини. Он с виду похож на кварц, но внутри этого монолита различимо неизвестное сияние, напоминающее лунный камень (в мире, о котором идет речь, известно два вида схожего с ним минерала – голубовато-белый, так называемый, полночный, и жемчужно-розовый, предрассветный – прим. авт.).
Не останавливаясь и не замедляя, насколько это возможно, увязнув по колено в снегу, движения, девочка падает перед камнем на колени, обхватывает спасительный памятник неизвестным силам и неведомым богам руками. Губы ее шепчут отрывистые слова – молитвы ли это, или же заклинания – что было бы неудивительно, учитывая все странности явно не человеческой девочки, - но камень начинает светиться изнутри. Оставаясь мягким, нежно-бирюзовый свет заполняет собой всю поляну – только там, где камень закрывает тело девочки, за ее спиной, расползается широкая тень.
Еще несколько слов, - и в тех местах, где свет касается снега, пробегают синим узоры, составленные из переплетающихся рун, среди которых непривычному глазу, будь он хоть трижды знаток языков всех трех миров, не заметить ни одной знакомой. Руны, округлые и четкие, пляшут и переливаются всеми оттенками ночного неба.
По поляне от камня во все стороны расползается, медленный и густой, не просто холод – мороз, но девочке от этого, кажется, становится только лучше; на ее щеках играет румянец, губы розовеют, она успокаивается, - и не сквозит уже во взгляде мрачная решимость, воспетая множеством поэтов и писателей.

Из тени за спиной девочки выступили несколько фигур – одна миниатюрная впереди и две высоких, словно вытянутых, чуть сзади и по бокам. Развевающиеся от несуществующего ветра полы их черных плащей образовывали правильную пирамиду.
Ступая по снегу, неизвестные не издали ни звука – не скрипнул снег, да они в него будто и не проваливались, ловкие и легкие, - но девочка широко распахнула совиные глаза, вскинула голову, прислоненную было к холодному камню, и тяжело посмотрела прямо на закрытое капюшоном лицо человека – впрочем, а человека ли?.. – стоящего впереди.
- Кто вы? – без подозрения и усталости, так к месту приставленными бы сюда, в упор спросила девочка, как будто выспавшаяся и вдоволь наевшаяся после недолгого, не больше минуты, контакта с камнем. – Что вам от меня нужно?
Женщина впереди откидывает капюшон – и это ответ на первый вопрос. Ее кожа бела, но не так, как у девочки, она несет на себе печать болезни, как у человека, не видевшего солнечного света. Глаза молочно-белого цвета лишены зрачков. Пышная копна белых волос убрана за затылок – ее держит красивый серебряный обруч. Ромбовидное лицо с выступающими скулами и сходящимся в одной точке подбородком говорит о явном ее родстве с эльфами – если только можно считать братьями по крови эльфов и их подземных родичей гнуров, изгнанных за предательство богами еще в те времена, когда и людей-то не было на этих землях…
- Мы пришли за тобой, Якобы Светлая, - сказав так, женщина преклоняет колено и опускает голову в знак почтения девочке. – Ты нужна нам.
Она пропускает мимо ушей еще один вопрос "Зачем?".
- Пойдем с нами, наша юная госпожа, - вновь призывает ее гнурская колдунья (уж в чем-чем, а в том, что женщина эта связана с магией и ведовством, сомнений не возникает), - ты поведешь нас, Якобы Светлая. Пойдем с нами, веди нас к свету прощения – и ты познаешь сладость силы и славы, тебе никогда не нужно будет больше бояться какой-то жалкой Черной Ночи…
Нечего и говорить, что девочка ей ни на грош не верит. Более того, она уже придумала, как сбить с толку своих назойливых "слуг" – по правде говоря, они просто преследователи – и оторваться от них хотя бы ненадолго. А там, глядишь, и солнце поднимется выше, начнет греть… им, привыкшим к жизни в абсолютной темноте, и сейчас-то не слишком сладко приходится, а что будет, когда гнуры окажутся под пусть и прохладным, но все же солнцем…
Первой с камня соскальзывает рука. Женщина впереди нисколько не шевелится, не позволяя себе проявить слабость в присутствии своей госпожи, но непроизвольно вздрагивает; глаза ее со страхом, которого не скрыть никакими уловками, устремлены вбок, туда, где все ближе подбирается к спасительной для нее тени пляска рун по бирюзовому снегу. Когда же на ее плащ попадает свет, и он начинает в этом месте с шипением тлеть, девочка окончательно убеждается в верности своей догадки.
- Никуда я с вами не пойду, - презрительно фыркает она, и в тот же миг, пока гнуры не успели понять, что происходит, с низкого старта летит к ближайшим деревьям.
За спиной раздается знакомое уже шипение, с которым смешиваются проклятия на неизвестном ей, не слишком мелодичном языке. Не оборачиваясь, девочка бежит, надеясь только, что ей хватит времени оторваться достаточно, чтобы ослабленные светом и Силой камня уже не успели догнать ее до начала рассвета.
Ни о чем не думая, девочка не замечает, как врезается в кого-то, запахнувшегося в теплый подбитый мехом плащ. К лицу ее подносят пропитанную чем-то пахучим ткань, и мир меркнет.

Феон села на кровати резким рывком, отчего сразу заныли все мышцы, да так, что девочка выдавила из себя несколько понятных по интонации, но невнятных из-за зубовного скрежета слов.
Темнота вокруг была абсолютной, то есть такой, что даже ее совиные глаза не могли ничего различить дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Там было царство неизвестности, и эта неизвестность пугала и манила. Говоря более прозаичным языком, Феон, как и все дети, сохранила множество страхов (в ней, конечно, текла кровь Зимнего народа, но это еще не значит, что она эдакий бесстрашный герой эпических саг), а с другой – прекрасно понимала, что вряд ли чудовища, решившие ее сожрать, стали бы предварительно усыплять ее, поклонники кровавых культов – укладывать спать на мягкие шкуры, а Темные эльфы – обращаться с ней плохо (если верить тому, что они говорили, к чему Феон была более склонна). В общем, разведать местность нужно было, но она никак не могла себя заставить.
Поэтому девочка принялась размышлять, зачем ее притащили сюда. Неплохо бы, конечно, узнать, куда конкретно – глядишь, и думать было бы легче, - но что поделаешь…
Вряд ли из-за доброты душевной кто-то решил приютить ее. Хотя некоторые моменты, бесспорно, сходятся, например, неожиданность появления, в легендарных произведениях бардов больше присущая злодеям, нежели случайно гулявшим мимо по заполярным лесам Зимнего народа дровосекам. Да и тряпка – вполне могла быть использована, чтобы она не дергалась и спокойно пошла с предполагаемыми "спасителями". Но как тогда эти самые "спасители" могли заранее приготовиться к встрече с ней? Тогда уж проще считать, что это были гнуры (тоже, кстати, притворявшиеся добрыми – черт, не подходило к ним это слово, даже в те моменты, когда они действительно – кто их знает, может это и было так – хотели вывести ее из леса. Скорее тут была не ясная Феон выгода для них).
Гнуры… они вполне могли окружить камень до того, как она добралась до него, отрезая ей пути к отступлению. Или же два боковых отряда зашли по бокам от нее, и именно на них, получается, она и наткнулась. Во всяком случае, знать местоположение камня они не могли точно, как и случайно набрести на него – алтарь никого к себе просто так не подпустит. Найти его может только тот, кто – как бы абсурдно это ни звучало – знает, где он, или идет с теми, кто знает.
Феон нахмурилась. Получается, что трех гнуров она привела прямо к одному из камней Силы… ничего хорошего из этого, конечно же, не выйдет – остается надеяться, что свет и Сила сожгли чертовых Темных эльфов. Феон отнюдь не была жестока, но прекрасно понимала, чего стоит Зимним хранить свои тайны, и что будет, если кто-нибудь из посторонних – будь это даже самые благородные и честные – приоткроет завесу тайны над этим народом.
Но не приведи Боги им выжить! Тогда им не составит особого труда через один этот камень найти остальные восемь (столько было известно Феон, но у других Домов могли быть сведения и о расположенных в других частях леса) Этого девочка боялась даже больше собственной смерти.
Кстати об этом. Она все еще не понимала, куда ее притащили гнуры (будем пока что считать, что это были именно они – за неимением других вариантов), хотя главным вопросом, пожалуй, оставалось не "куда?" а "зачем?"…
"Я мыслю по кругу, - раздраженно подумала Феон. Несмотря на то, что она была маленькой девочкой в самом настоящем стане врага, страха она не испытывала. – Пора бы уже подумать, что делать дальше".
Скрипнула дверь. Кто-то, очевидно, эту самую дверь открывавший, неразборчиво проворчал что-то вроде "единственная чертова дверь в этом подземелье, которую не смазали вовремя". Надо заметить, что Феон постаралась не расслышать почти половины фразы, составленной из слов непечатных.

1

Феон стояла и тупо смотрела на яму. Дайз, не вполне понимая, что это значит, но прекрасно видя, что творится у нее в душе, подошел и положил руку на плечо.
- Они что... - Феон не закончила, ну да это и особо не было нужно. Дайз, конечно, эльф темный, но это еще не значит, что он лишен обычных человеческих чувств.
- Не думаю, - пожал он плечами. - Не мог же Камень быть настолько беззащитным., чтобы позволить вот так вот себя уничтожить. Да гнуры бы и не стали.
- Нет, я не об этом, - нетерпеливо прервала его Феон, - его украли. Он ведь и правда беззащитен теперь, когда нас нет... Понимаешь, у каждого Дома было по одному, два, максимум - шесть-семь небольших Камней. Наш Дом хранил сердце Силы, восемь Великих Камней, - она присела и провела рукой по еще лежащему в яме снегу, - но чем больше Сила Камня, тем больше он привязан к своим хранителям, тем слабее он становится...
- Взаимовыручка, так сказать, - прокомментировал Дайз. - Чем крепче связь, тем сильнее и Камни, и твой народ, верно?
- Ага, - внимание Феон привлекло слабое бирюзовое сияние под тоненьким слоем снега, больше похожего на изморозь. - А раз Камни уже позволяют себя красть, то дела наши совсем плохи, - продолжила она, торопливо разбрасывая теплый для ее чувствительных пальцев снег.
- Что это там у тебя? - поинтересовался ее спутник, нагибаясь и всматриваясь в движения ее рук.
Не отвечая, Феон продолжила все глубже зарываться в неожиданно глубокий снег. Сияния становилось ярче и ярче; надежда перерастала в уверенность, затем - в ликование. Когда, почти по локоть засунув в яму руку, она наконец извлекла свою находку, то даже не сумела сдержать радостного вскрика.
- Не может быть! - забыв в неожиданной радости о том, какую боль это могло причинить ее другу, она кинулась к нему.
На раскрытой ладони ровно горел, успокоенный прикосновением, крошечный осколок Камня.
- Он не утратил своей Силы!.. - в слезах выдохнула Феон. - Это - самое сердце Камня, его душа...
- Что это значит? - мягко приобнимая ее за плечи, спросил Дайз.
- Это надежда, - просто ответила она.

2

Тот же день, поздний вечер.

Сумрак испуганно всхрапнул и ударил копытом. Феон, которой все не засыпалось, услышала, как Дайз встал и принялся его успокаивать. Его собственный Вихрь, не такой чуткий - в том числе и к магии - спокойно стоял, явно недовольный поведением беспокойного соседа.
Ее вороной конь обладал буйным южным нравом, но и он под тихий ласковый голос Дайза успокоился меньше чем за минуту. Феон улыбнулась: для темного эльфа его единение и понимание животных было просто потрясающим.
- И все же, куда теперь пойдем? - вдруг спросил он, обращаясь к Феон. "Конечно, он знал, что я не сплю, - хмыкнула она. - Если бы он захотел, он и мысли бы мои прочитал". - Ты мне не ответила.
- Подождем, - Феон села и повернулась к нему.
- Чего именно? - Дайз сел рядом. От его близости Феон напряглась, пришлось напомнить себе, что надо держать себя в руках. Конечно, телепатический свой дар Дайз контролирует, но то, что он эмпат - отчего, кстати, и были у него проблемы с его народом еще в детстве - означает, что ее душу он видит насквозь.
- Узнаем, - уверенно заявила она. Голос предательски дрожал: как хотелось плюнуть на все и хотя бы обнять его...
Словно прочитав ее мысли (хотя это, разумеется, было не так), эльф осторожно обнял одной рукой ее плечи, его пальлцы нежно гладили тонкую руку, ничем не прикрытую. Феон хотела отстраниться, но не смогла себя заставить.
На миг прижав ее к себе, Дайз коснулся губами ее лба и стремительно поднялся; через несколько секунд Феон уже не видела между деревьями его спины.
Неожиданно для себя она заплакала.

3

- Дайз! Дайз! - глядя в совершенно другую сторону, Феон вписалась лбом в сосну; Сумрак фыркнул, но веселье коня ее нисколько не волновало. - Вернись, пожалуйста... - почти со слезами прошептала она.
Почему, ну почему она ничего не чувствует? Феон отчетливо видела каждую крупинку жизни на много метров вокруг, - но ни следа ее спутника. Понимая ее тоску и тревогу, даже Вихрь и Сумрак успокоились и спокойно пошли следом.
Ее душой и сознанием понемногу завладевал страх: ничего более ужасного, чем самая мысль потерять Дайза, она и представить себе не могла.

Феон вернулась и давно уже зябко жалась к улегшемуся прямо на холодную землю Сумраку. Не то чтобы ей было холодно - это бессмыслица, замерзший Зимний, - но живое существорядом немного скрашивало ее одиночество.

На небе загорались звезды, когда она вернулась к месту Камня - и это при том, что вышла она на поиски еще до рассвета, не позавтракав (ей до этого просто не было дела); усталости не было. Была только засасывающая пустота на месте сердца.
Слабый холодок, который никто, кроме нее, и не почувствовал бы, заставил ее встрепенуться и открыть глаза. Кусочек Камня, спрятанный в кожаный мешочек под туникой, слабо мерцал и нетерпеливо подрагивал.
Не совсем понимая, но уже начиная догадываться, что это значит, Феон вытряхнула сияющий осколок в ладонь.
Некоторое время она недоуменно смотрела на Камень, который явно чего-то от нее хотел, как вдруг ее озарило.
- Фейте! - попроила она его.
Из Камня, подпитавшегося ее Силой, в темноту выскользнула бирюзовая искра. Разросшись до размеров ее кулака, искра - теперь уже шар - полетела меж сосен. Преодолев около трех-четырех десятков шагов, шар завис и чуть покачнулся в воздухе, как бы приглашая следовать за собой.
Все еще не веря в свою удачу, Феон побежала за шаром; чем быстрее она летела по камням и корням, сжимая в холодной ладони заветный осколок, тем быстрее летел и шар.
Наконец, после получаса безумной гонки по зимнему лесу, шар вывел ее на широкую сельскую дорогу. Несколько раз описав окружность, он, становясь все меньше и бледнее, полетел по ней на юго-восток.
"Гилл, - поняла Феон. - И мне явно надо туда".
Несколько секунд она колебалась, когда из-за деревьев вышли Вихрь и Сумрак. Ее вороной скакун любовно толкнулся головой в плечо, и все сомнения тут же рассеялись. Легко вскочив в седло, она направила Сумрака и ведомого под уздцы Вихря вслед погасшему шару.